Николай Находкин: Спасатель – это не «качок» с лопатой

Спасатель — это не "качок" с лопатой, а прежде всего высококвалифицированный специалист с обширными знаниями. Но почему якутские спасатели вынуждены заниматься не своим делом — создавать плавающие костюмы и маячки для поиска пропавших, об этом и многом другом рассказал корр. ИА YakutiaMedia начальник Службы спасения Якутии Николай Находкин.

Особенности поиска пропавших людей в Якутии

— У нас на одного спасателя приходится 30 тысяч квадратных километров. По всей республике работает 120 спасателей нашей службы. У нас расстояния огромные. Ландшафт тоже разный: горы, реки, тайга и тундра. Естественно, мы не можем толпой ходить и прочесывать местность в поисках одного пропавшего, как в европейской части, где людей много. Нам нужны специально подготовленные люди. Например, кадровые охотники, следопыты, которые найдут след пропавшего человека и неделю могут идти по нему.

К тому же у нас суровые климатические условия. Снаряжение, оборудование и техника МЧС могут работать до минус 40 градусов. А у нас средняя температура минус 43, не говоря уже об Оймяконе. Кроме того, нет автозаправок, нет дорог, то есть техника МЧС нам не подходит. Так что стараемся сочетать традиционные методы поиска с современными достижениями науки, которые могут облегчить поисковую работу. Но есть одна загвоздка.

Наше учреждение казенное, соответственно мы приобретаем оборудование согласно плану, а он на три года рассчитан. А за это время могут появиться новые технологии, которые мы уже не можем приобрести.

Знания не благодаря, а вопреки

— При Службе спасения есть Центр мониторинга и прогнозирования. Помните, в 2010 году было наводнение в Хангаласском и Намском улусах? Ушли под воду ночью 30 населенный пунктов. А Гидрометцентр прогнозировал, что на реке Лене воды мало и ледоход пройдет в среднестатистическом режиме. А в нашем Центре мониторинга и прогноза, в то время он только начинал свою деятельность, сказали, что из-за того, что воды очень мало в любом месте может возникнуть затор. Тогда мы часть своих отрядов из Нерюнгри, Алдана и Якутска перевезли в Нижний Бестях по зимнику с лодками и эвакуационными палатками и распределили их там по точкам. Надо мной смеялись, потому что прогноз Гидрометцентра не предвещал никаких форс-мажорных обстоятельств. А ледоход пошел и в каких-то местах образовался затор, и ночью пошла вода и дождь начался. А там уже работали наши ребята. Ни один человек не погиб. Некоторых буквально в последний момент хватали за шкирки и вытаскивали из воды. Это пример того, что с наукой нужно работать очень тесно.

Считаю, что в Якутии нужна комплексная оценка ситуации. Например, прогнозируется, что осень будет длительная, а значит, зимники откроются позже. Из этого следует, что и завоз пройдет в непростых условиях. Значит надо собрать информацию о том, как перезимуют те или иные села — сколько у них запаса угля, знать состояние котельных, когда их ремонтировали и так далее. Очень много факторов, которые надо рассматривать комплексно и прогнозировать, где могут возникнуть проблемы и заранее готовиться к ним. Эта работа негромкая, как у спасателей, но очень нужная.

Жаль, что центра у нас уже может и не быть. Уже больше года идет согласование. Наши службу хотят реформировать, сократить численность на 30 человек, отпочковать научную группу. В Государственном комитете по обеспечению безопасности жизнедеятельности населения так решили. Мы не вписываемся в принятые нормы. Инновационная деятельность нашей службы никому не нужна. С нас никто его не требует, никто не заказывает. Сами придумали, сами закроем.

Пятеро спасателей — это взвод подготовленных специалистов

— Спасатель, по мнению многих, – это большой "качок" с лопатой. Команду дали, он пошел копать. А наши спасатели работают в экстремальных условиях и на огромных территориях, тут без смекалки и творческого подхода не обойтись. Я требую от своих ребят, чтобы владели не менее пятью специальностями. При том, любыми. Хоть акушер. Мало ли, вдруг кто-то начнет рожать. Или повар. Когда месяц вынужден в лесу находиться, повар тоже нужен.

Если я пять человек отправил в улус, они там автономно могут неделями жить. Например, бывает в районном аэропорту застряли, из-за непогоды вылета нет. Мои не просто там сидят и ждут. Они школу найдут, проведут занятие ОБЖ, кому-то помогут, в общем что-то хорошее сделают. Пять человек и каждый владеет пятью специальностями — это, считай, 25 человек, все равно что целый взвод там находится. При том ребята молодые, работящие и не пьющие. Стараемся подбирать таких. Потому что работать в Службе спасения должна элита, как в МЧС.

Потерянное поколение рационализаторов

— У нас Технопарк поддерживает инновации молодых людей. Все гранты ориентированы на молодежь. А куда деваться людям, которые уже в возрасте, работают много лет в своих отраслях, имеют опыт и знания, но идти сломя голову в новые отделы они не хотят? Они идеи дают хорошие.

Например, есть такой немолодой товарищ Мазур. Он знает, как делать мосты и ледовые переправы. Он тоже бесхозный. Это поколение потерянное. Нет структуры, которая аккумулировала бы разработки таких вот рационализаторов. Их идеи позволили бы государству сэкономить бюджетные средства.

Вместо такси КамАЗ, или Почему нужна малая авиация

— В прошлом году искали человека в Усть-Янской тундре. Вертолетной базы поблизости нет. Пришлось поднимать вертолет из Тикси, соседнего района за сотни километров. Обошлось это в 1 млн 100 тысяч рублей. Второй раз поднимали из Батагая, уже из другого района. Очень дорого. У нас нет маленьких вертолетов. Огромную бандуру приходится поднимать. Это как такси заказываешь, а приезжает КамАЗ.

И я заказал один день поиска частному пилоту. Он сделал облет такой же территории. Обошлось это в 95 тысяч рублей за весь день работы. А я получил втык, потому что авиакомпания по закону прошла конкурс по оказанию таких услуг.

Представляете, как экономили бы, если была бы малая авиация, за миллион искали бы 11 дней с воздуха, а не один день.

Сколько стоит жизнь человека

— У нас не понятен экономический эквивалент жизни человека. За прошлый год мы спасли 603 человека. Мне задачу ставят спасти человека, а мою эффективность почему-то определяют по экономическим показателям. И каждый раз получаю по голове.

Между тем, нет критериев оценки. Определили бы 1 миллион на поиск одного человека, так я бы тогда крутился и вертелся. Нашел бы допустим за 950 тысяч. Но такого нет. Мне дают определенную сумму на вертолетные часы. На данный момент налет часов закончился. А искать продолжаем. Пока с вами разговариваем поступили заявки на поиски из Усть-Янска, Колымы, Большого Ляховского, хотя острова не наша функция. По уставу мы можем вести поисковые работы на территории республики и на внутренних водах — реках и озерах. Океан не относится к нам, но там наши жители, поэтому не можем отказать. Но лимит закончился, и каждый вылет вертолета проходит через нервы.

В прошлую субботу в Оленекском улусе резко похолодало. Река встала. Навигация для маломерных судов там уже закрыта. Но было тепло, солнечно, и люди уехали на промысел за сотни километров и застряли. Думали, успеют вернуться. Но если навигация закрыта, я их не должен спасать что ли? Они штраф заплатили за то, что нарушили. Нам по-большому счету без разницы, чем они занимались там — бивни мамонта искали, золото мыли или охотились. Человек пропадает , он зовет на помощь. Мы обязаны его спасти. А выяснять обстоятельства должны соответствующие структуры.

Инновации на коленях

— 90-95% пропавших людей мы находим. Это фантастическая цифра для таких бескрайних далей, как у нас. При этом учтите отсутствие связи, сотовая связь не везде ловит. Мы достигли таких результатов, потому что традиционные методы поиска комбинируем с инновационными решениями. Но мы это делаем вопреки. Ребята скидываются из своего кармана и разрабатывают приборы и технологии. Делают все это на голом энтузиазме. Нет государственной поддержки. У нас даже нет научных институтов, работающих в этом направлении.

Но по закону аварийно-спасательная служба не должна заниматься инновациями. Нас оснащают по общепринятым требованиям типовых отрядов. Взять Курскую или Калужскую области, где те же 30 тысяч кв километров. На их территории один наш спасатель работал бы. А у нас совсем другие условия. Приходится приспосабливаться.

Мы завоевали золотые и серебряные медали на международной выставке комплексной безопасности. Там принимали участие четыре научных института и наша Служба спасения. Мне было стыдно признаться, что все наши изобретения мы делали на коленках, без научных программ. Но делали не для диссертаций, а чтобы меньше людей погибало.

Например, мы изобрели плавающий костюм. Хотели, чтобы его изготавливали на базе Технопарка в Якутске, но дорого получается, поэтому шьют его в Иваново и Свердловске. Стоит он, как обычный охотничий костюм.

Плавающий костюм в наших условиях спас бы немало жизней, но его нет в нормативных документах средств спасения. Из-за этого возникают проблемы с инспекторами ГИМС — они штрафуют тех, кто в плавающих костюмах. А кто будет поверх такого костюма спасательный жилет надевать? Плавающий костюм эффективнее спасжилета. У меня есть отзывы людей, которым такой костюм спас жизнь.

Был случай, человек провалился под лед на буране. Техника утонула, а он остался на поверхности плавать. Пришел в себя от шока и выбрался. Только отдышался, а лед по ним подломился, он опять в холодной воде оказался. Так он сообразил доплыть до следа бурана на льду и выбрался. Потом еще 15 километров шел до избушки. Человек остался жив и здоров. Костюм позволяет два часа прибывать в ледяной воде. Надо такие костюмы внедрять, особенно на Севере. У нас ежегодно до 50 человек ежегодно погибают от переохлаждения, за 10 лет — 500 человек. Это же целая деревня, при том кормильцев — охотников и рыбаков.

Или вот мы маячки изобрели. Идея возникла из обычной жизненной ситуации. Например, выезжает семья по грибы. Потом их собирают автомобильным гудком. Все собираются и уезжают. И мы решили, что заблудившийся услышит звук машины и туда сам выйдет. А в ночное время маячок сверкает, как мигалка. Вот такие маячки можно установить через каждые два километра на территории, где пропал человек. В среднем человек проходит 30 км в день. Он выходит на маяк, а там записка "Вас ищут. Ждите", галеты и вода еще приготовлены. Маячки через каждые три часа проверяются.

А мы их не можем купить. Во-первых, по условиям госзакупки должен быть конкурс среди аналогов, то есть соответственно должно быть налажено производство. Во-вторых, маячков нет в нормативе спасательной службы.

Каждая разработка требует времени и расходов. А делать все на голом энтузиазме и на те деньги, которые ребята собрали из своего кармана, все время невозможно. Остается сожалеть, что у нас нет научного направления.

Тут вам не там, или Полезные знания

— Очень много вопросов можно было снять, увеличив пропаганду , профилактику нарушений. Наши знания никак не аккумулируются. В деревне еще как-то по наследству передают знания — дед рассказал отцу, а он в свою очередь сыну. Они знают что хорошо, что плохо.

Но многие не знают, как себя вести в нестандартных ситуациях. Уроки ОБЖ проходят один раз в неделю. Этого недостаточно. У нас же не средняя полоса России. У нас экстремальные условия. Молодежь иногда поступает неразумно. Молодой человек может спонтанно поехать на дискотеку в соседнюю деревню в тех же туфлях, в которых был. Сел в машину, а машина застряла по дороге. В лучшем случае ампутируют ноги, а в худшем может погибнуть.

У нас элементарных вещей не знают, особенно приезжие. Например, как подготовить машину к зиме, сделать двойное стекло. Есть много мелких хитростей. Если вдруг ночью зимой остановился на трассе, надо ставить автомобиль так, чтобы ветер не дул сзади, иначе есть большой риск угореть. Заехал в сугроб, надо проверить, чтобы выхлопная труба не оказалась под снегом. Этому же никто не учит. Люди представлены сами себе. У нас много случаев гибели бывает из-за мелочей.

Поэтому надо вести большую разъяснительную работу на профессиональной основе, чтобы манекены были для демонстрации первой помощи, интерактивные доски и так далее. Тогда мы экономили бы, несчастных случаев было бы меньше.