Якутянка стала первой девушкой-пилотом в белорусской авиакомпании

Детство Светланы Еременко прошло на маленьком аэродроме Мома
Светлана Еременко
Фото: http://news.tut.by/

16 февраля 2016. Светлана Еременко родом из Якутии стала первой девушкой-пилотом в белорусской авиакомпании. Она родилась в поселке Хонуу, административном центре Момского района, куда добраться можно только самолетами. Ее детство прошло на маленьком аэродроме Мома. Сейчас же она работает в "Белавиа" на должности второго пилота. О судьбе девушки-пилота из Якутии пишет ИА YakutiaMedia со ссылкой на белорусский сайт ТУТ БАЙ МЕДИА.

28-летняя Светлана окончила Санкт-Петербургский государственный университет гражданской авиации по специальности "летная эксплуатация гражданских воздушных судов". Карьеру начинала в "Псковавиа", на самолетах Ан-24/Ан-26. Затем работала в "Трансаэро", прошла переподготовку на Boeing-737NG — именно на таком самолете сейчас летает в белорусской авиакомпании. Светлана пришла в "Белавиа" на должность второго пилота в ноябре. Это первая девушка-пилот в белорусской авиакомпании. Пассажиры, заметившие ее в окне кабины экипажа, пытаются прямо с трапа самолета сфотографировать на телефон.

Детство на маленьком северном аэродроме

Родилась я в Якутии, в поселке крохотном — Хонуу. Туда только самолетами добраться. У нас там был маленький аэродром Мома. Когда я была маленькой, к самолету на нашем аэродроме мог подойти любой встречающий-провожающий. Самолету лететь, а мы, дети, если разрешат, заползем в салон, все разведаем.


Аэропорт Мома. Фото: https://news.tut.by/

Папа у меня — авиационный специалист в области радиотехнических средств. Отец хотел стать пилотом, болел этим с детства, но не получилось, потому что зрение плохое. Мама, до того, как с папой познакомилась, была далека от авиации: закончила кулинарное училище в Ташкенте и приехала работать на север поваром. Потом папа ей свою любовь передал, так что мама пошла учиться на метеоролога, работала на метеостанции, а потом получила высшее образование и стала инженером по авиационной безопасности.

Мы в детстве проводили очень много времени на аэродроме. Недавно папа признался, что иногда даже нас там на целый день оставлял, если надо было куда-то уехать по делам.

На вопрос: "Кем будешь, когда вырастешь?" — уже лет с трех-четырех я почему-то очень серьезно отвечала: "Летчицей-истребительницей". Но, конечно, мной только умилялись. До моего третьего класса мы жили в поселке в Якутии, потом папа все-таки перевел нас в Иркутск, в город.

Путь к штурвалу

Когда заканчивала школу, если честно, не очень верила, что получится пробиться в пилоты. Поступала я в 2004 году — тогда девочке надо было получать отдельное разрешение, чтобы учиться на факультете летной эксплуатации. Писала ректору, чтобы зачислили в качестве исключения.

После одиннадцати классов сразу же улетела в Питер — поступать в университет, который тогда назывался Академией гражданской авиации. Я не боялась уехать далеко от дома. Это нормально, если ты очень хочешь, а тем более — если тебе дали шанс и разрешили учиться.


Светлана Еременко. Фото: https://news.tut.by/

Сначала поступила не на пилота, а на штурмана. На пилота были места только платные, а моя семья, к сожалению, не могла оплатить такую дорогую учебу. Сначала надеялась перевестись на пилота уже во время учебы, когда освободятся бюджетные места, но так и не дождалась. Очно училась на штурмана, а заочно — на пилота. Летала в аэроклубе. Поэтому теперь у меня два высших образования, оба летные. Штурманом я, кстати, тоже успела поработать — в "Псковавиа".

Учиться было интересно. Жила в общежитии, стипендия была копеечная — 300 рублей. Но летным специальностям: диспетчерам, пилотам, штурманам и наземным штурманам — выдавали талоны на питание. А талоны были аж на две тысячи рублей. Ты мог на них домой молока набрать, хлеба, в университете покушать на них же. Некоторым ребятам так хватало талонов, что они их еще и продавали.

Подрабатывала официанткой, потому что на полеты надо было собирать деньги — все же не бесплатно. Потом начала курсовые решать ребятам — тоже подработка.

Когда узнавали, что я учусь в университете гражданской авиации, то первый вопрос был: "На стюардессу?". Кивала: "На стюардессу, да".

Девушке-пилоту всегда много внимания, которое я, если честно, не очень люблю. Я понимаю, что всем факт женщины в авиации очень интересен. Приходится отвечать на одни и те же вопросы. Иногда мне было так скучно, что я придумывала разные ответы, чтобы себя хотя бы как-то повеселить.

Как Светлана стала пилотом в Беларуси

Я прислала резюме. Но в Беларуси я и до этого бывала: еще когда работала в "Псковавиа" на Ан-26, у нас было несколько рейсов из Минска. Ехали сюда служебной машиной, а потом уже летели.

До "Белавиа" работала в "Трансаэро". Там я проходила переподготовку на конкретный тип самолета: и теоретическую, и на тренажерах. Но полетать, к сожалению, я там не успела (российский перевозчик "Трансаэро" обанкротился в прошлом году. — TUT.BY).


Светлана Еременко. Фото: https://news.tut.by/

Как пилоты устраиваются на работу? Есть вакансия "пилот", если тебя все устраивает и ты — авиакомпанию, то идешь работать. Вообще, я отправила резюме в несколько компаний. Но первой мне ответила "Белавиа" — и я сразу сюда. Думаю, могла бы пойти сюда, даже если бы ответили не первыми. Сейчас объясню почему.

В некоторых российских компаниях случались очень смешные диалоги. Звонишь и спрашиваешь: "Здравствуйте, у вас есть вакансия „пилот“. А какие у вас требования?". В ответ: "Ну, уровень". "Уровень есть, а условия какие? Что вы можете предложить?". Мне говорят: "А пусть сам звонит". Спрашиваю: "Кто сам?". "Ну, за кого вы там звоните — пусть он и звонит". Я отвечаю, что за себя звоню. Мне: "А у нас девушек нет". "Ну я же не спрашиваю, есть ли у вас девушки. Я звоню по вакансии". Мне: "Нет у нас девушек-пилотов и не будет". То есть иногда уже по телефону вот такое отношение. А в Беларуси абсолютно не было никакого: "Что?! Девушка?!". Ко мне тут серьезно отнеслись, как когда-то в "Трансаэро". Это и понравилось.

А еще у меня прабабушка по папиной линии — белоруска. Ее судьба привела в Сибирь во времена Столыпинской реформы. Может, кровь позвала?

Летать научилась раньше, чем водить машину

Почему хотела стать именно пилотом? А вы в кабине пилота были? Как вам ощущения? А когда ты сам держишь эту машину? А когда ты тянешь ее на себя, она взмывает — и ты понимаешь, что эта вот махина в твоих руках и что ты ей управляешь… Мне кажется, такой восторг есть у людей, которые первый раз управляют автомобилем. У кого есть предрасположенность к общению с техникой меня поймут.

Летать, кстати, я научилась раньше, чем водить машину. Водить я люблю, но в этом я пока новичок. На автомобиле не люблю превышать скорость, люблю все контролировать. Нравится, чтобы людям, которые едут со мной, было комфортно.

За штурвалом самолета самостоятельно впервые сидела в восьмом году. Было солнечно, что само по себе редкость в Питере. Я просто приехала на полеты, а мне решили сделать подарок перед Днем авиации: "Ты готова, давай сама". Было волнительно: руки дрожали, ноги. Но сильно не успела напугаться. Все прошло замечательно, потому что перед этим я достаточно много летала и за работой ребят-пилотов наблюдала. Тогда я заметила, что все по-разному чувствуют самолет, по-разному общаются с ним.


Светлана Еременко. Фото: https://news.tut.by/

Я люблю, когда к самолету уважительно относятся. Не дергают рычаги резко, а делают все бережно, любя. Тумблеры переключить, на кнопочку нажать. Но, может, это потому, что я женщина.

Нет, бережное отношение не занимает больше времени. Знаете, в авиации есть такое: делать быстро означает делать непрерывно и обдуманно. То есть если я что-то быстро нажму, не посмотрев, гораздо хуже будет. А так, пока я нажимаю, я думаю.

Память пилотам нужна хорошая, да. Нужно читать много технической литературы. К моему стыду, художественную читать некогда. Мне даже неловко, когда кто-то из друзей рассказывает, что он что-то вчера интересненькое прочитал — а я-то вчера читала навигацию. Но мне техническое ближе. Иногда и учебники, правда, надоедают… Прочитаешь что-то и думаешь: ну сколько можно об этом писать? Потом столкнешься с описанной ситуацией и вспоминаешь внезапно и текст тот, и картинку на странице. Потом возвращаешься к ней снова и уже запоминаешь навсегда. Поэтому память памятью, но надо стараться, в первую очередь, во все вникнуть и разобраться.

Дело техники

Самолет, на котором я сейчас летаю, — один из самых распространенных и надежных. Я рада, что управление на "Боинге" — штурвальное. Сегодня есть самолеты, где управление — при помощи сайдстика (от английского side-stick, боковая ручка управления. — TUT.BY). Мне кажется, штурвал мне ближе.

К вопросу о том, на чем бы я полетала. Вообще я очень люблю Ан-124 "Руслан". Я даже звонила — штурманом пыталась устроиться, чтобы поработать на "Руслане". Потому что такая махина! А Ан-225 "Мрия" — вообще супер.


Светлана Еременко. Фото: https://news.tut.by/

Между работой пилота и штурмана различия ощутимые. И программы различались: в штурманском деле больше внимания на аэронавигацию, а в летном — на аэродинамику, технику пилотирования. Но это все очень рядом.

Штурманская работа больше связана с расчетами: на Ан-26 штурман отвечал за ведение документов на борту, за радиосвязь. Этот опыт сейчас, в "Белавиа", мне очень пригодился. Я работаю на воздушном судне, где всего два человека в кабине. Второй пилот и командир ведут связь по очереди. Благодаря опыту штурманскому я уже не теряюсь в эфире.

Раньше, правда, я вела радиосвязь на русском языке. А так как у "Белавиа" полеты в основном международные, приходится делать все на английском.

Отличается от моей прежней работы многое. Например, сейчас мы летаем в верхнем пространстве. Меньшие интервалы эшелонирования, все летают рядом. Когда впервые полетела в Европу, очень удивилась, насколько близко все друг к другу в небе. Над Россией на огромных пространствах это не так заметно, а тут летишь и видишь рядом другие самолеты.

Я летаю пока что с инструктором, еще с нами летит запасной пилот, которого называют safеty pilot (пилот безопасности. — TUT.BY). Он контролирует меня, смотрит, чтобы я все процедуры правильно делала. Дает советы.

Завораживают леса с высоты. Особенно над Россией — леса, леса, а потом светлый маленький огонек городка. Мне это кажется уютным. А в Европе, конечно, город на городе.

Сейчас у нас есть рейс в Хургаду — очень красиво сверху, пирамиды видно.

На Минск сверху смотрю мало. Когда мы подлетаем, в основном идет подготовка к посадке. Город видно, но мы очень заняты: разные этапы подготовки приборов, снижение. Все очень напряженно.

Просто делай свою работу

Пока у меня нет опыта работы в сложных метеоусловиях. Тьфу-тьфу-тьфу, мне очень везет: сложные ситуации видела только на тренажерах пока.

Но самое главное в работе пилота — четко понимать свои задачи. Знаете, мне очень везет с учителями, инструкторами. Кто-то из них мне сказал слова, которые я очень запомнила: не переживай за людей. Ты должен просто знать, что у тебя ответственная работа и что нужно прилететь из пункта А в пункт Б. Даже если самолет будет лететь пустой. Ты должен быть ответственным. Еще надо помнить о себе. Учитель по психофизиологии нам объяснял: ресурсы человеческие безграничны. Инстинкт самосохранения на полную мощность работает, когда ты переживаешь в первую очередь за свою жизнь. Так и на рейсе: если ты сохранишь свою жизнь, сохранишь и все остальные.

По жизни я не экстремалка, нет. Правда, в детстве я очень хотела прыгнуть с парашютом — мне не разрешали. И это было первое, что я сделала, как только уехала в Питер от родителей. И знаете, больше не хочу.

А я прыгнула без подготовки, без инструктора. Авиационный народ еще такой юморной. Я наивная девочка шестнадцати лет, а они шуточки отпускали: "Ой, кровь с прошлого раза не отстиралась", "Ой, подождите: сейчас парашюты зашьем и поедем" (хохочет. — TUT.BY). Ну и, конечно же, все очень нервно было. И еще мальчик меня один напугал в самолете. Сидел напротив меня, а в руках какой-то кусок земли с травкой. Я спрашиваю: "А что это?". Он говорит: "А надо с собой обязательно кусочек земли брать". Я сижу и думаю: а у меня-то нету! Меня обмануть, конечно, было раз плюнуть.

Когда выпрыгнула — я не понимала, что делать, как управлять парашютом. Сообразила, как он работает, и половину своего полета пыталась его пилотировать: подтягивалась на канате, пытаясь его повернуть от деревни, на которую я летела.

Меня тогда просто тянуло в небо, но я не знала, что такое прыжок. Потом я поняла, что ко всему надо готовиться, всему надо учиться.

Про любовь

Муж у меня тоже пилот, работает в авиакомпании "Россия". Мы познакомились, когда я была в Екатеринбурге на учебе. Меня отправили работать на Ан-26, многие знали, что я штурман, что могу по навигации помочь, если кому-то что-то непонятно. Сергей позвонил мне, чтобы я помогла с материалами к зачету.

Сегодня он работает в Питере, а я в Минске. Дом наш в Санкт-Петербурге, родители мои тоже туда переехали жить. Но Минск на Питер похож по настроению, тут все размеренно.

Все хорошо, с мужем мы всегда на связи. Сегодня запросто можно увидеться по интернету. Он приезжает ко мне в гости очень часто, я езжу, когда у меня есть время. На самом деле так даже интересней. Мы не виделись неделю — меня уже не волнует, где он там разбросал свои носки, где он гулял вчера с друзьями. Мне просто важно его увидеть. И ему тоже. И это здорово.


Светлана Еременко. Фото: https://news.tut.by/

Муж летает много: и по Европе, и по России — в Омск, Тюмень, Самару. Он, кстати, очень удивлен географией нашей: "Куда-куда ты летишь? В Женеву? Ух ты, я там никогда не был. В Ашхабад? Мы про такое только слышали". По-доброму завидует мне, шутит, но он, конечно, очень за меня рад.

Я, в принципе, не привязана к какому-то месту, городу. Я там, где мне есть чем заняться. И когда я в "Трансаэро" работала, пришлось уехать в Москву. Все бросила — поехала сюда, потому что нет границ. Небо одно и над Магаданом, и над Минском. А здесь сейчас есть то, к чему я шла столько лет.

"Это уже не так экзотично — женщина за штурвалом"

Девичья фамилия моя — Книжниченко. Сейчас — Еременко. В студенчестве я мечтала: вот выйду замуж, и у меня наконец-то будет "нормальная" фамилия, по которой будет сразу видно, что я девушка. А оказалось, что все остается по-прежнему.

Бывают смешные ситуации. Прохожу медицинский осмотр перед рейсом — и меня отмечают как бортпроводницу. Говорю: "Так я не бортпроводница". Мне в ответ: "Как это нет? Только у бортпроводницы в списке членов экипажа женская фамилия".

Если бы мне предложили выбрать другую работу, не пилотом, то единственное, что бы я выбрала, — это работу мамой. Я бы хотела своих двоих детей — девочку и мальчика. Мы много говорили с мужем об этом. Но, если честно, я была бы рада взять, кроме двух своих детей, еще и ребенка из детского дома. И не совсем маленького, а лет восьми-десяти. Чтобы этот ребенок уже мог сравнивать и мог поверить в чудо. Я считаю, что любого человека можно воспитать и помочь ему встать на ноги — и он оценит. Еще я считаю, что всем нужно чудо.


Светлана Еременко. Фото: https://news.tut.by/

Встречаюсь ли сама с чудесами? Да. Например, когда я родилась, мой дедушка заболел очень серьезной онкологией. И мы считаем большим чудом то, что он до сих пор живет. Хоть он сам 1928 года рождения.

Своих детей не буду отговаривать, если профессия им действительно нравится. Хочет быть пилотом — пусть будет, хочет быть журналистом — пусть будет, если ему это нравится и все получается. У меня мама некоторе время говорила: "Ты уверена?", "А тебе это надо?", "А девочки так не делают". Но потом, конечно, меня семьей очень поддерживали. Ребенок должен идти своей дорогой.

Конечно, девочки так делают. Я знаю порядка двух-трех десятков девчат, которые хотят летать или летают. Да, нас пока ничтожные проценты. Но все равно дело идет к тому, что это уже не так экзотично — женщина за штурвалом.

Смотрите полную версию на сайте >>>


Следующая новость